...коли уж понравился "Град обреченный", то продолжу оффтопить из того же источника ...

Lib.ru... очень многобукв...


-- Стой! -- Изя схватил его за постромку. -- Подожди.
Камни.
Действительно, камни здесь были удобные -- округлые,
плоские, словно затвердевшие коровьи лепешки.
-- Очередной храм возводить? -- проговорил Андрей,
ухмыляясь.
Он отбросил постромки, шагнул в сторону и подхватил
ближайший камень. Камень был именно такой, какой требовался для
фундамента, -- снизу буграстый, колючий, сверху -- гладкий,
обточенный пылью и ветром. Андрей уложил его на сравнительно
ровную россыпь мелкого щебня, втер его, двигая плечами,
поглубже и попрочнее и пошел за следующим.
Выкладывая фундамент, он испытывал что-то вроде
удовлетворения: как-никак, это была все-таки работа, не
бессмысленные движения ногами, а дело, совершаемое с
определенной целью. Можно было оспаривать эту цель, можно было
объявить Изю психопатом и маньяком (каковым он, конечно, и
был)... А можно было вот так, камень за камнем, выкладывать по
возможности ровную площадку для фундамента.
Изя рядом пыхтел и кряхтел, ворочая самые большие камни,
спотыкался, совсем отодрал подошву, а когда фундамент был
готов, поскакал к своей тележке и извлек очередной экземпляр
своего "Путеводителя".
Когда в Хрустальном Дворце они окончательно поняли и почти
поверили, что больше никогда и никого не встретят по пути на
север, Изя засел за пишмашинку и со сверхъестественной
быстротой написал "Путеводитель по бредовому миру". Потом он
сам размножил этот "Путеводитель" на диковинном копировальном
автомате (в Хрустальном Дворце было до черта самых
разнообразных и удивительных автоматов), сам запаял все
пятьдесят экземпляров в конверты из странного прозрачного и
очень прочного материала под названием "полиэтиленовая пленка"
и доверху загрузил свою тележку, едва оставив место для мешка с
сухарями... А теперь вот этих конвертов осталось у него всего
штук десять, а может быть, и меньше.
-- Сколько их у тебя еще осталось? -- спросил Андрей.
Изя, пристраивая конверт в центре фундамента, рассеянно
ответил:
-- А хрен его знает... Мало. Давай камни.
И они снова принялись таскать камни, и скоро над конвертом
выросла пирамида метра в полтора высотой. Выглядела она в этой
безлюдной пустыне довольно странно, но чтобы она выглядела еще
более странно, Изя полил камни ядовито-красной краской из
огромного тюбика, который нашел на складе под Башней. Потом он
отошел к тележке, уселся и принялся приматывать оторвавшуюся
подошву обрывком веревки. При этом он то и дело поглядывал на
свою пирамиду, и на лице его сомнение и неуверенность сменялись
постепенно удовлетворением и все нарастающей гордостью.
-- А?! -- сказал он Андрею, совершенно уже раздувшись и
напыжась. -- Даже полный дурак мимо не пройдет -- сообразит,
что это не зря...
-- Ага, -- сказал Андрей, присаживаясь рядом на корточки.
-- То-то тебе будет много пользы, что дурак эту пирамиду
раскопает.
-- Ничего, ничего, -- проворчал Изя. -- Дурак -- тоже
существо разумное. Сам не поймет -- другим расскажет... -- Он
вдруг оживился. -- Возьми, например, мифы! Как известно,
дураков -- подавляющее большинство, а это значит, что всякому
интересному событию свидетелем был, как правило, именно дурак.
Зрю: миф есть описание действительного события в восприятии
дурака и в обработке поэта. А?!
Андрей не ответил. Он смотрел на пирамиду. Ветер осторожно
подбирался к ней, неуверенно пылил вокруг, слабо посвистывал в
щелях между камнями, и Андрей вдруг очень ясно представил себе
бесконечные километры, оставшиеся позади, и протянувшийся по
этим километрам реденький пунктир таких вот пирамид, отданных
ветру и времени... И еще он представил себе, как к этой вот
пирамиде подползает на карачках иссушенный, словно мумия,
путник, подыхающий от голода и жажды... как он неистово,
обламывая ногти, ворочает и расталкивает эти камни, а
воспаленное воображение уже рисует ему там, под камнями, тайник
с едой и водой... У Андрея вырвался истерический смешок. Вот уж
тут бы я обязательно застрелился. Невозможно такое перенести...
-- Ты чего? -- подозрительно спросил Изя.
-- Ничего, ничего, все в порядке, -- сказал Андрей и
поднялся.
Изя тоже встал и некоторое время критически смотрел на
пирамиду.
-- Ничего смешного здесь нет! -- объявил он. Он потопал
ногой, обмотанной лохматой веревкой. -- На первое время сойдет,
-- сообщил он. -- Пошли?
-- Пошли.
Андрей впрягся в тележку, а Изя все-таки не удержался и
еще раз обошел вокруг своей пирамиды. Он явно тоже что-то
представлял себе сейчас, какие-то картины, и картины эти
льстили его натуре, он украдкой улыбался, потирал руки и шумно
пыхтел в усы.
-- Ну и вид у тебя! -- сказал Андрей, не удержавшись. --
Ну прямо, как у жабы. Навалил икры и теперь от гордости
опомниться не можешь. Или как у кеты.
-- Но-но! -- сказал Изя, продевая руки в постромки. --
Кета после этого дела подыхает...
-- Вот именно, -- сказал Андрей.
-- Но-но! -- грозно сказал Изя, и они двинулись дальше.